Само название постановки Ларисы Ивановой интригует любителя и теоретика театра. «Танец и Живопись» — так обозначена программа, представленная известным петербуржский хореографом на сцене «Театра на Литейном».
Журналист Артём Тылик. Фото © Марина Гуляева.
…тождество взгляда ребенка и взгляда художника — ведь даже скомканная бумага под взглядом художника оживает…
Задача совместить в одном пространстве несколько художественных языков (балет, драматургию, живопись, дизайн, фото, видео) занимала художников на протяжении всего двадцатого века, когда привычные границы между жанрами, рухнули под натиском модерна.
Уже Вагнер выдвинул идею «произведения искусства будущего» — интертекстуального произведения, сочетающего в себе всё известные жанры искусства. Двадцатый век с благодарностью принял идею Вагнера, и вот уже Пикассо работает вместе с Дягилевым над «Треуголкой», Малевич, Маяковский и Матюшин, вслед за первым манифестом русских футуристов, создают фантасмагорию «Победа над солнцем», а в знаменитом Баухаузе озабочены «новой» архитектурой сцены, должной стать не просто обрамлением, но активным участником постановки…
Подобные синтетические опыты неизменно расширяют привычные горизонты жанра, но и несут в себе определенный риск — всегда возникает опасность, пытаясь говорить на всех языках одновременно, так и не суметь произвести внятного высказывания. Даже упомянутые выше классики не сумели в полной мере избежать названной опасности, породив особое направление теоретической мысли, не без основания ратующее за «чистоту» жанров.
Что же предлагает нам современный петербуржский хореограф? В своей работе Лариса Иванова обращается к живописи таких выдающихся художников, как Михаил Шемякин и Игорь Иванов.
Как может хореограф работать с живописью? Анализируя известные опыты, можно выделить три стратегии 1) Иллюстрация. Хореограф может попросту иллюстрировать живопись, при этом, как бы оживляя её — воспроизводя статичный нарратив картины в динамике балетного действия. 2) Перевод. Хореограф может, получив от картины некоторое впечатление, «перевести» его с языка живописи на язык танца. При этом, «текст» может измениться до неузнаваемости, сохранив только внутреннее ядро, собственно — смысл. 3) Включение. Хореограф не иллюстрирует и не переводить, но включить живопись в саму ткань постановки, создав тем самым особое художественное пространство.
Может показаться, что Лариса Иванова выбирает для своей работы первую стратегию. Однако, вскоре становится ясным, что ключевым для хореографа становиться не иллюстрирование (буквальное перенесение нарратива с полотна на сцену), а «оживление».
Балет «Листья», входящий в состав серии балетов («Паруса», «Две фигуры», «Цветы») под общим названием «Танец и живопись», построен на тонкой игре «одушевленного» и «неодушевленного». Листья, по природе своей не-живые, оживляются ветром — они находят друг друга, словно влюбленные парочки, и, соприкоснувшись, обнаруживают себя живыми. Только на мгновение обнаружив в себе жизнь, они, не успев даже «охнуть», снова теряют её (может быть ветер стих?). Кажется, что сюжет исчерпал себя. Но вот на сцене появляются влюбленные — парень и девушка собирают листья в охапку, и, в порыве счастья, подбрасывают их в воздух, заново «оживляя».фото © Марина Гуляева
Такая трактовка оказывается не просто иллюстрацией, но скорее размышлением на темы, затронутые в произведениях М. Шемякина. Шемякинские листья, входящие в экспозицию «Тротуары Парижа», представляют собой от-фотографированные художником «реальные» листья, поверх которых, посредством уникальной техники, работает мастер, создавая «живой» образ. Помимо листьев Шемякин успел «оживить» окурки, пробки от бутылок, целлофановые пакеты, мешки с мусором, разбросанные по Парижу и его окрестностям, превратив их в «Лунного монаха Лампе Гудзака», «Незнакомку», «Самурая», «Танцующего» и т. д.
Шемякин взглядом художника превращает кляксу на тротуаре в поэта В. Маяковского, шагающего широким шагом по любимому им Парижу, но истина в том, что как только художник отвернется, шагающий Маяковский снова превратиться в обыкновенную кляксу.
Подобным трансформациям посвящены и серии работ художника Игоря Иванова: «Мятая бумага» и «Куклы». Что такое кукла вне взгляда ребенка: кусок пластика… А стоит кукле попасть в поле зрения ребенка, она оживает — кукла становиться матерью или подругой, она плачет или смеется, ей можно сделать больно или приятно. Здесь-то и раскрывается тождество взгляда ребенка и взгляда художника — ведь даже скомканная бумага под взглядом художника оживает…
Эти темы (живого и мертвого, одушевленного и неодушевленного) не просто иллюстрируются хореографом и танцовщиками — они интерпретируются, развиваются, обогащаться. Не случайно театр танца Ларисы Ивановой, основанный в 2000 году носит название «intillballet». Живопись становится для Ларисы Ивановой тем, что М. Мамардашвили называл «точкой интенсивности» — точкой мышления и осознания. А танец, тем способом, которым сознание и мысль существуют. Танец Ларисы Ивановой — размышление, медитация, понимание….
Вместе с хореографом размышляет и художник костюмов Инна Семенова (костюмы для балета «Листья» выполнены М. Шемякиным), работу которой хочется отметить особо, ведь мастеру удалось не просто создавать «оболочку» танца, но и заставить сам костюм стать неотъемлемой частью постановки (к чему, кстати, стремились наиболее авангардные театральные художники 20 века).
Нельзя не отметить и труппу, на долю которой выпала предельная задача балансировать на грани «живого» и «не-живого», «одушевленного» и «не-одушевленного». Миниатюру «Кукла», исполненную Анной Шульдяковой, стоит признать шедевром — в данной миниатюре, от выхода до поклонов, «кукла», оставаясь «куклой», была настолько «живой», насколько люди быть живыми уже разучились. Может быть от того, что художник от нас отвернулся?
В целом необходимо признать, что балет Ларисы Ивановой, оставаясь в рамках поиска синтетического произведения, начатого новаторами двадцатого века, предлагает собственное уникальное решение проблемы со-существования различных художественных языков — балет Ларисы Ивановой не иллюстрирует живопись, не становится переводом живописи, не включает живопись в себя — балет Ларисы Ивановой над живописью размышляет.
Заходи на официальный сайт!
Интеллбалет
Театр танца
Основан в 2000 году в Санкт-Петербурге. Название возникло из соединения слов интеллектуальный и балет.
Хореограф Лариса Иванова окончила балетмейстерское отделение Санкт-Петербургской государственной Консерватории им. Н. А. Римского-Корсакого (курс Заслуженного деятеля искусств России профессора А. М. Полубенцева). Свой творческий подход она определяет так: «Самое главное для меня — это свобода и эксперимент. Средствами языка танца я пытаюсь выразить состояние души человека. Лексика, язык танца возникает из импровизации, из бесконечного числа тонких линий и мелких мазков, непрерывного потока движений».
Художник Инна Семенова — автор костюмов для всех постановок «Интеллбалета», окончила факультет архитектуры Санкт-Петербургского государственного академического института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е.Репина Российской Академии художеств. Костюмы, нарисованные и выполненные художником Инной Семеновой замечательно выразительные по образной трактовке и неожиданны по формальному построению.
+ 7-812-918-64-72
intellballet@mail.ru
сайт
