Владимир Брик. Судьба стать режиссёром

Жизнь показывает, что еще один выработанный стереотип, что актер — это существо подневольное, а режиссер — это господин — ложь.

— Владимир, театр Тарабум, в первую очередь, театр для детей. Как появилась идея поставить драматический спектакль?

— Мы хотели развивать ребят, которые работают здесь, и сами актёры постоянно искали путь к саморазвитию. А ведь актёры могут совершенствоваться только играя спектакли. Постепенно родилась идея соединить общие стремления и выпустить спектакль «От красной крысы до зеленой звезды».

— Изначально хотели поставить именно этот спектакль или пьеса нашлась при подборе материала?

— Когда-то я был на показах непрофессиональных театров. Там и увидел отрывок «Перевод», он мне очень понравился, показался смешным, ярким, интересным. Потом про этот отрывок еще услышал от одного режиссера — Михаила Черняка. Он и рассказал, что автор — Алексей Слаповский, а произведение называется «От красной крысы до зеленой звезды». Я нашел эту пьесу, увидел, что отрывок «Перевод» только второй и прочел всю пьесу. А почему бы нет? Сел вечером, читал и смеялся. Мне очень понравилось произведение, не только содержанием, но и формой. Там десять историй и каждая для двух-трех актеров.

— Что было самым сложным на начальном этапе?

— Сначала, естественно, была читка, впечатление у ребят было не однозначное. Возможно, несколько с опаской отнеслись к материалу. Я предупредил их, что материал непростой, т. к. здесь затрагивается вопрос о самоубийстве и в основном произведение сплошь конфликтное, если смотреть на него прямо, то кажется, что все плохо. Постепенно начали репетировать, очень долго я не брал первый отрывок, как раз о суициде. У меня было очень много мыслей как сделать его иначе, чтобы подростки спаслись, но потом передумал, когда начали репетировать, т. к. стало очевидно, что он должен быть таким, как написан.

— Да и это ведь здорово! В спектакле есть путь «от» и «до».

— Да! Более того, постановка этого отрывка, лично для меня, стала сигналом, что точно получится хороший спектакль. Потому что, когда я увидел как они играют, как это потрясает, то я понял, что если все десять историй будут такого уровня, спектакль получится.

— Это Ваша первая режиссёрская работа драматического спектакля?

— Получается, что да. До этого были только интерактивные детские спектакли.

— А когда Вы начинали свою актерскую деятельность, хотелось ли Вам быть режиссером? Или же это стечение обстоятельств?

— Когда я начал учиться в театральной академии, то чувствовал в себе способности режиссера. Но раньше я сознательно не шел в режиссуру, так как понимал, что еще не наигрался. Мне самому безумно интересно существовать на сцене, играть, разбираться в ролях и т. д. Я думаю, что это судьба вывела меня на то, что я стал режиссёром. Изначально я стал преподавателем актерского мастерства для взрослых людей, потом попал в Тарабум как режиссер детских интерактивных спектаклей, и вот логический следующий шаг.

— Тяжело быть одновременно режиссёром и актёром?

— Тут ведь сложный момент, что когда ты актер и играешь с ребятами — это одно, а когда ты еще и режиссер, то тебе надо быть как они и в тоже время не как они. И мне был очень интересен этот опыт, ведь есть стереотип, что быть одновременно режиссером и актером — это не правильно. Мне хочется разрушить и опровергнуть это, более того, жизнь показывает, что еще один выработанный стереотип, что актер — это существо подневольное, а режиссер — это господин — ложь. В этом плане мне было важно честное существование с актерами. Можно точно сказать, что мы творили вместе, но при этом я понимал, что должен знать гораздо больше, чем они. И это особо было важно на репетициях историй, где задействован я как актер.

И если первые репетиции были робкими, то позже пришло понимание, что надо переть как танк, ошибаться, пробовать, но, самое главное, не бояться ошибок! Не получилось так, окей, пробуем по-другому! А как режиссер, я, естественно, давал актёрам пространство для поиска. Было очень приятно, когда на пред премьерном показе ребята имели внутреннюю смелость добавлять что-то от себя в рамках идеи. Я понял, что ребят не задавил, не зажал…

— Приятно, что у них глубокое ощущение своих героев…

— Да! Но помимо этого еще невероятна их помощь при выходе спектакля! Каждый старался изо всех сил, делали все вместе. Получился некий утопический коммунизм.

— Но не в каждом коллективе такое возможно!

— Не в каждом. Анализируя театр репертуарный, с большой сценой и маленькие коллективы, конечно, разница становится очевидна. В прошлом году я изучал прикладную психологию, в книге Михаила Литвака есть статья, где он доказывает, что нет интереса дела, а есть только интерес личный. Если разобраться, то мы многое делаем бескорыстно, но только потому что нам это приятно.

В глобальном смысле, мы живем сейчас для себя. И в нашем коллективе, я ни на миг не забывая, что все личности, понимал как важно, чтобы у каждого был именно личный интерес. А проблема большого репертуарного театра в том, что из-за количества людей, руководство не может подумать обо всех, да и нет какой-то высокой идеи. Да, и в стране, в мире нет большой идеи, ради которой жили бы люди, поэтому общество так коммерциализированно, все живут для себя. Но это уже о другом.

— За небольшой промежуток времени, пока идет спектакль затрагивается много важнейших тем! И не смотря на темноту внешнюю, спектакль очень светлый, т. к. дает совет, надежду, шанс.

— С точки зрения режиссуры, это очень сложная пьеса, т. к. все истории закончены и по большому счету — они не связаны друг с другом. Удивительно, что каждая история несет за собой конечную мысль, какая-то история говорит о том, как необратимы некоторые поступки; о том, что надо беречь друг друга; что нельзя позволять кому-то или чему-то вставать между любящими людьми. Каждая история имеет глобальную мысль. Это квинтэссенция наших, человеческих отношений, это даже было отображено нами в анонсе, что это истории о людях.

— Действительно, это очень похоже на невыдуманные, подсмотренные истории из жизни.

— Я думаю, что так и есть.

— Одноименный спектакль идет в Театре Дождей. Не боитесь конкуренции?

— Я даже не помню, когда узнал, что там идет этот спектакль, кажется, когда мы уже начали работать. А очень часто ставят спектакли по одинаковым пьесам, а получаются совсем разные спектакли. Это естественно, и люди разные, и режиссеры разные… Мне почему-то кажется, сейчас самоуверенную вещь скажу, что наш спектакль лучше, хотя я и не был на спектакле в Театре Дождей. Но я читал большое количество отзывов, очень грустные, что спектакль мрачный…

— Да, Ваш спектакль вызывает абсолютно противоположные эмоции. Он лучится светом.

— Благодарю. А еще мне кажется, раз заговорили об этом, что Театру Дождей было легче ставить этот спектакль.

— Да? Отчего же?

— Это ведь уже сложившийся Театр, со своим репертуаром. Просто очередной спектакль для них, а для нас это начало. Первый шаг. И мы все стремимся, чтобы идти вперед и вперед. А будут ли ходить люди на оба спектакля и сравнивать? Не знаю.

— Название «От красной крысы до зеленой звезды». И если зеленая звезда — это нечто прекрасное, то крыса — это что-то мерзкое, противное. Нет ли мысли, что такое название людей может оттолкнуть? Что они могут представить себе, что там будет что-то грязное?

— Нет, такой мысли нет совсем. Название несколько абсурдное, непонятное. В нем скрыт и авторский юмор, и глубокий смысл. Что такое красная крыса? А зеленая звезда? Почему от одного и до другого? Ответ на это может получить только зритель думающий и чувствующий. А сейчас такое время почему-то, когда люди хотят просто развлекаться.

— А тут еще и не просто развлекают, а говорят о чем-то важном!

— Да, именно говорят, мы сознательно ушли от того, чтобы кого-то учить.

— Это, скорее стремление, чтобы человек о чем-то вспомнил?

— Мы не ставим задачу, чтобы кто-то о чем-то вспомнил. Мы рассказываем о том, что нас волнует, о чем болит наша душа, а если это находит отклик у зрителя, то это и есть актерское и режиссерское счастье.

— Тогда позвольте пожелать Вам и Вашему коллективу всегда находить отклик у зрителя!

— Лучшего и пожелать сложно! Спасибо!