Он все воспринимал через музыку. Александру Блоку — 130. Непревзойденный певец Серебряного века, современность он оценивал как полную потерю ритма. «Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем», — сказал он на пушкинском вечере, незадолго до смерти. Умер внезапно, когда ему еще не было 41.
«Современная жизнь есть кощунство перед искусством, современное искусство — кощунство перед жизнью». Соответственно, художник (писатель, поэт, музыкант, живописец) — искатель утраченного ритма.
С музыкой, по его мнению, не может соперничать ни один из видов искусства. Например, «поэзия исчерпаема, так как её атомы несовершенны». Они менее подвижны, чем в музыке. По блоковскому прогнозу, «дойдя до предела своего, поэзия, вероятно, утонет в музыке».
Литература не дотягивает до уровня музыки из-за специфической окололитературной среды, питательной «для челядинных брюх», которые «давятся, но жрут». И тем живут. Что касается живописи, то «Тайную Вечерю» Леонардо «заслоняют всегда задницы английских туристов». С этим же местом поэт сравнивает критику.
Таким образом, музыка — «самое совершенное из искусств, она наиболее выражает и отражает замысел Зодчего», «духовное тело мира». Поэта он сравнивает с роялем, струны которого натянуты. «На то нервы и струновидны, и некоторые удары каблуком только укрепляют струны». Поэт должен «оглохнуть вовсе ко всему, что не сопровождается музыкой (такова современная жизнь, политика и тому подобное)».
Но это не апология «искусства для искусства». Наоборот, он считал, что искусство «рождается из вечного взаимодействия двух музык — музыки творческой личности и музыки, которая звучит в глубине народной души».
Когда небожитель, как называли Блока, предложил стихи о Прекрасной даме одной из газет, редактор впал в либеральную ярость… Мол, оглянитесь, что в стране делается!
Приближался разгул большевизма. То там, то здесь вспыхивало «пламя вражды, дикости, татарщины, злобы, унижения, забитости, недоверия, мести». Большевики опасаются «Двенадцати». В поэме не та музыка, что нужна им. «Я только констатировал факт: если вглядеться в столбы метели на этом пути, то увидишь «Исуса Христа». Но я иногда сам глубоко ненавижу этот женственный призрак», — признаваеся автор.
«Дело не в том, «достойны ли они его», а страшно то, что опять он с ними и другого пока нет, а надо Другого», — размышляет поэт в дневниках.
Секрет сладострастного уничтожения мужиками церквей прост: к тому времени накопилась достаточно критическая масса по отношению к поповству, в эктазе слившемуся с властью. Да и тотальной христианизации, растоптавшей исконные верования, народ, в сущности, никогда не принимал. Исконные народные ритмы иные.
Фрагменты дневников Александра Блока
