Стоит ли лишний раз упоминать группу «Tequilajazzz» или обойдёмся? У нас и без этого куча вопросов! Евгений Фёдоров рассказал о своих успехах в ресторанном бизнесе, сколько в нашей музыке Набоковых и как группе Zorge удалось презентовать альбом «Что мы знаем о равновесии» на Lenta.ru.
Журналист Надежда Дроздова. Фото © Елена Мартынюк.
Аскетическое поведение определяет цивилизованного человека. Это касается как внешних, так и внутренних проявлений: экология мышления.
— Евгений, как Вы думаете, поняли ли слушатели Ваш последний альбом «Что мы знаем о равновесии»?
— Я не думаю, что наша публика глупее того воображаемого друга, которому этот альбом адресован. Я уверен, что поняли. Люди подходят периодически и говорят такие вещи о пластинке, которые я даже не вкладывал в неё, мысли, которые меня не посещали ни в начале создания, ни в середине, ни в конце. Наша задача — зафиксировать, а в дальнейшем работают мысли, эмоции. А так, рецензии я не читаю.
— Прислушиваетесь ли Вы к мнению своих слушателей? Они что-нибудь Вам рекомендуют?
— Юноши побрутальней хотят, чтобы мы вернулись поскорее к брутальному саунду девяностых, который их впирает больше. Барышням нравятся совершенно другие моменты. Но если прислушиваться ко всем, то ничего не получится. Можно встать на месте и ничего больше не делать.
— Как Вы относитесь к различным аскетическим практикам, когда человек от чего-либо отказывается добровольно?
— Я сам сплошная аскетическая практика (Смеётся). Хорошо отношусь, потому что люди сейчас пребывают в бессознательном состоянии. Планета погибает потихонечку.
Слово «культура» — это не театры и музеи, не литература и искусство, а ограничение человека, его животной природы. Аскетическое поведение определяет цивилизованного человека.
Слово «культура» — это не театры и музеи, не литература и искусство, а ограничение человека, его животной природы. Аскетическое поведение определяет цивилизованного человека. Это касается как внешних, так и внутренних проявлений: экология мышления.
— Интересное словосочетание. А насколько сложно отказываться от чего-либо творческому человеку? И делите ли Вы людей на «творческих» и «нетворческих»?
— Нет, конечно. Отказываться от чего-либо нужно осознанно и с радостью. Не ешь, например, сегодня котлеты, и сколько это счастья принесёт всем живущим на Земле, начиная с тебя.
Если человек, формально выражаясь, не принадлежит к творческим профессиям, он всё равно подходит к своей жизни творчески. Он решает: пойти направо, в «Дом Книги», или налево, в бар. Это уже творческий акт.
— Не так давно прогремел последний концерт в клубе «Цоколь». «Цоколь» закрылся. Вы неоднократно выступили с группой Zorge в его стенах. «Цоколь» — это…?
— «Цоколь» — это последний из клубов, который для меня знаменовал эпоху, когда всё было немножко иначе, чем сейчас. Когда клуб являлся клубом. Может быть, остался «Fish Fabrique»… Это один из клубов, в котором происходила жизнь. Это была не просто концертная площадка или ресторан, а именно клуб.
Хорошее место, где имели возможность выступать большое количество групп, различных артистов, как начинающего уровня, так и известных, зарекомендовавших себя независимых андеграундных артистов.
— В клубе «Цоколь» висел Ваш портрет… Но 1 марта, в день закрытия клуба, его уже не было.
— Я его забрал. Накануне вечером приехал попрощаться с клубом.
— Какая история у этого портрета?
— Моя хорошая знакомая девушка-кинорежиссёр пригласила подругу, которая рисовала мой портрет. Неожиданно для меня это произошло, потому что она какое-то время его уже рисовала. Пришла на концерт группы «Текиладжаззз», принесла и подарила портрет. Поскольку я тогда был более бездомный, нежели сейчас, и вешать мне его было совершенно некуда, он пожил некоторое время в «Цоколе». Потом у меня появилась возможность его забрать, но у меня рука не поднималась: он занимал своё место, да и ребята были не довольны. В последнее время выявились попытки его украсть, в связи с чем он был покрепче привязан. Но клуб закрылся, а с новым местом «Цоколь. 2.0» у меня пока ещё не связано ничего, поэтому я решил, что портрет вместе с названием клуба переезжать не будет.
Тайна from Zorge on Air on Vimeo.
— Как Вы думаете, в чём проблема андеграундных клубов?
Мне искренне жаль тех людей, которые годами играют на стадионах в силу своей популярности. Теряют связь с людьми. Это, кстати, бывает заметно по песням.
— Маленькие клубы вынуждены ограничиваться тем, что приглашают артистов камерного свойства. Они создают свою аудиторию, свою волну. Это очень близкая к зрителю музыка. Нет четвёртой стены между залом и сценой. Артисту покрупнее приходится идти на большую площадку, которая лишена таких симпатичных составляющих. Так что я вижу больше проблем на крупных площадках, нежели маленьких. Когда ты выступаешь, то видишь лишь фонари, которые слепят, а не аудиторию. Есть она или нет?.. Выступая на стадионе, ты можешь это понять только после песни. Когда она закончилась, люди начинают аплодировать. «О! Там кто-то есть!» Мне искренне жаль тех людей, которые годами играют на стадионах в силу своей популярности. Теряют связь с людьми. Это, кстати, бывает заметно по песням.
— Несколько лет назад Вы с группой Zorge выступали на «Нашествии». Как это получилось и что скажете о самом выступлении?
— На «Нашествии» мы играли принципиально за деньги, поскольку не являемся артистами, которых «Наше радио» крутит. Иногда я думаю, что к счастью. И мы ставим галочку для тех людей, к сожалению, которые думают, что музыка существует только тогда, когда представлена на «Нашествии». Точно так же, как есть другой конец аудитории, который считает, что артист состоялся, если о нём написал журнал «Афиша»: если «Афиша» не пишет, значит, его нет. Такой критерий успешности. О нас пишет журнал «Афиша», о нас в новостях говорит «Наше радио», но оно нас не крутит.
Для нас «Нашествие» было исключительно рекламной площадкой. Эстетических переживаний мы не испытывали.
Выступление на «Нашествии» для нас важно исключительно с точки зрения работы (не пугаюсь этого слова). Людям, которые могут узнать в регионах о том, что мы существуем в действительности, а не в виртуале, важно узнать, что мы были на «Нашествии». Тогда они могут организовать событие у себя в городах: в Волгограде, в Магадане, где угодно. Для нас «Нашествие» было исключительно рекламной площадкой. Эстетических переживаний мы не испытывали.
— О Вас пишут известные журналы, Вас приглашают на телевидение…
— Я всё чаще отказываюсь. Как правило, в этих передачах ведущий речь ведёт ни о чём, ты просто заполняешь собою эфир. Ты узнаваемое лицо, и тебя приглашают только за этим. Суть вопросов никого не интересует. Особого смысла в этом нет, ты просто напоминаешь о себе раз за разом аудитории, которая думает, — в продолжение нашей темы — что ты существуешь только тогда, когда тебя показывают по телевизору.
— Если каждый раз пользоваться всеми возможностями СМИ, чего бы могла достичь группа Zorge? Стала бы она известней, популярней?
— Можно вернуться к началу нашего разговора: сознательное самоограничение появления в медиа позволяет нам сохранить некую репутацию для той части публики, которая нам действительно дорога.
Я периодически смотрю телевизор, и это выглядит так: я вхожу на кухню минут на 10-15, зависаю, потому что не могу поверить своим ушам и глазам, что такое действительно можно показывать людям, которые хоть немножко в здравом уме. Такие фантастические и странные вещи…
— Насколько средствам массовой информации интересна группа Zorge? Как часто СМИ обращаются к Вам сами?
— Ко мне часто обращаются за комментариями по поводу всевозможных событий, включая самые горящие политические вещи, решения депутатского корпуса. Как материя. музыка уже давно никого не интересует. Из музыки ушла харизматическая составляющая. В широких массах музыка не имеет серьёзного отклика… Пока. Я думаю, сейчас начинается новая эпоха. Потребность в высказывании, аккумулированном и обобщающем, будет сейчас гораздо выше.
Всё искусство на территории всей планеты стало гипертрофированным, мелкобуржуазным, обслуживая текущие интересы той или иной социальной группы. Точно также как и кулинарные передачи «Первого канала». Харизмы в этом нет, за исключением только сексуальных составляющих артиста. Природное обаяние, которое не отнять. Сейчас есть возможность, что нечто такое появится. Естественно, будет побочный эффект очень страшных и грозных вещей, которые нас ждут.
— Давайте мысленно перенесёмся на сто лет назад — это 1914 год. Как Вы думаете, кем бы Вы были в то время, и чем бы занималась группа Zorge, о чём бы пела?
— Мы тут же побросали бы инструменты и пошли бы на войну.
— Какие люди у Вас вызывают уважение?
— Вулканологи, конструкторы самолётов… Люди, которые занимаются реальными вещами. Люди, которые не позволяют всему развалиться. Люди негромких, незаметных профессий. Пожарные, МЧС-ники, врачи скорой помощи.
— А музыканты? Ваши коллеги?
— Есть достойные. Мне кажется, сейчас все находятся в преддверии настоящего высказывания. Всё, что происходило до сегодняшнего момента — это бормотание о личных вещах. Меня восхищают люди, которые успешно делают что-то на русском языке. Люди, которые делают что-то своё.
Как будто бы мы наблюдаем картину: поместье бросили хозяева. Уехали куда-то надолго. Остались у них костюмы, бальные платья, музыкальные инструменты… Все предметы быта, которые характерны для господской среды. Крепостные, челядь, прислуга нарядились в эти платья, взяли в руки инструменты, изображают, что играют. На общем плане — похоже. Посмотрел издалека — вот она, барская жизнь. На самом деле, просто хозяева отлучились.
Огромное количество того, что происходит, имеет имитационный характер. 90% моих коллег, к сожалению, только имитируют музыку, часто очень удачно имитируют.
— А чем занимаются эти 10%?
— Дают концерты, как и все. Незаметно. Иногда очень заметно, как Лёня Фёдоров. Остальное, как правило, очень имитационно, но в то же время очень плодотворно, поскольку люди научились хотя бы что-то делать.
…почему люди поют на английском языке свои чаще всего глупости. Это разновидность эскапизма. Попытка имитации жизни в Лондоне, Париже…
То же самое кроется в секрете: почему люди поют на английском языке свои чаще всего глупости. Это разновидность эскапизма. Попытка имитации жизни в Лондоне, Париже… Набоков — один успешный англоязычный русский на всё количество литераторов. С музыкой такое не случилось потому, что Набоковых нет. Но все это вполне понятно: все хотят убежать из этого ужаса и сымитировать хотя бы в рамках маленького московского, петербургского, самарского, екатеринбургского клуба умозрительную лондонскую жизнь.
— А группа Zorge, по-Вашему, имитирует?
Очень радует, что помимо традиционных для Петербурга, Москвы студентов-филологов, прочих представителей интеллигентных профессий, к нам на концерты приходят люди совершенно другие: лётчики, учёные, иногда вообще люди каких-то диковинных профессий…
— Группа Zorge — это новое название очень старой ерунды. Мы пытаемся делать что-то своё, без влияний не обходимся. Хотя, может быть, и мы имитируем. Имитируем нормальную, насыщенную, как нам хочется думать, музыкальную и просто творческую жизнь на территории 2-3 отечественных столиц. Конечно, это не резонирует в сердцах большого народа, так как адресовано людям, которые хотя бы что-то в этом смыслят или — что важнее — ловят посыл в обход всей этой нашей псевдонавороченной ерунды. Меня очень радует, что помимо традиционных для Петербурга, Москвы студентов-филологов, прочих представителей интеллигентных профессий, к нам на концерты приходят люди совершенно другие: лётчики, учёные, иногда вообще люди каких-то диковинных профессий…
Я состою в переписке со многими. Мне пишут замечания, слова благодарности. «Вот, я только что со смены пришёл из своей больницы, дежурил сутки в хирургии, слушал Вас» и так далее. Это и даёт мне маленькую надежду, что мы всё-таки не кулуарно существуем.
— Летом 2011 года в одном из интервью для «Fuzz Tv» Вы сказали, имея в виду Zorge, что собирали лучшую группу в стране. Как Вы думаете, у Вас это получилось?
— Думаю, что да. В лучшие свои моменты состав является лучшим в стране. Я ощущаю это по концертам время от времени. Но не всегда.
— Как Вы это определяете?
— Это что-то из области, которую нельзя описать словами. Просто ощущения. Но это не значит, что это повод для какой-то гордости. Ощущение неплохо сделанной работы, как всегда, со смиренным ощущением данности, что это видят очень немногие люди.
— Ваш альбом «Что мы знаем о равновесии?» был презентован на Lenta. ru. Есть музыканты, которые не пользуются возможностями СМИ. Они выступают, публикуют свои песни в соц. сетях. Какова роль рекламы в СМИ?
— Я вас уверяю, мы не сделали ни одного усилия, чтобы альбом появился на Lenta.ru. Так само собой случилось, так как наши поклонники работают везде. Вот, в редакциях, например. Насколько я знаю, даже в администрации президента они есть. Я, правда, их ни разу не видел, только слышал об их существовании. Если есть возможность не заниматься рекламой, я с радостью и не занимаюсь.
Я знаю, что большое количество артистов не использует медиа и при этом существуют ВКонтакте: это молодёжные артисты, которые опираются на флешмобы, сплочённость и мобильность публики ВКонтакте. И они собирают дикие залы. Они прекрасно себя чувствуют без всякого появления на телевидении, в прессе. Это характерный признак демократического существования артиста, общающегося со своей аудиторией напрямую, без жрецов медиа.
— Некоторые музыканты открывают бары или другие заведения. Например, Билли Новик. Группа Zorge и Вы сами относитесь с таким людям?
— Каждый занимается своим делом, и это замечательно, что оно есть. Деньги, которые я зарабатываю, я лучше потрачу на приключение в Гималайских горах. А бизнесмен из меня никакой.
Какое-то время назад я работал барменом в «Fish Fabrique». Были арт-дни по четвергам. Это было лет 10 назад. Люди, которые приходили в бар, с удивлением обнаруживали меня за баром, наливающим водку, пиво. Особенно удивлялись москвичи, которые приходили в ближайший клуб у Московского вокзала. Это происходило в рамках раскрутки клуба. Я забирал деньги, отдавал сдачу, наливал алкоголь. После меня всегда была дикая недостача.
— Какой Вы добрый! Видимо, кому-то наливали бесплатно!
— Нет, я просто всем переливал. Бармен обычно всегда немножко недоливает. 5 грамм не сделают трезвее человека, который вместо 50 грамм водки выпьет 45. Там 5, здесь 5… Из этого складывается состояние заведения. Я приносил клубу одни убытки каждый четверг. Это я к тому, как я могу работать в этой сфере.
— А что раньше произошло: закончились арт-четверги или Вы покинули этот пост?
— Я покинул пост бармена потому, что испугался спиться окончательно. В чём проблема: бармен всегда должен выпить с любым человеком. Это его обязанность. Неписаный кодекс барменского искусства. Ты подходишь к стойке, тебе очень плохо, берёшь два вискаря: один себе, другой бармену. Бармен обязан с тобой выпить! Отказ бармена равносилен увольнению! Так бармен расписывается в собственном непрофессионализме. А как Вы предполагаете, многим людям, которые приходили в четверг, очень хотелось со мной выпить и поболтать. Уже вышел альбом «Целлулоид»… Большинство самых крутых медиа уже напечатало наши морды на обложках. Так что пришлось несладко… моей печени, моей тогдашней семье.
— Если бы Вы всё же открыли своё заведение, то какое?
— В нём точно не играла бы музыка. В нём не было бы Wi-Fi. На входе стояла бы корзина для мобильных телефонов. Это было бы светлое помещение, где видно, какое сейчас время суток на улице. Я очень не люблю находиться в пространстве, где нет света, особенно если начинаешь пить. При отсутствии света тебя сразу вводит в состояние неадеквата, поэтому лучше не терять взаимосвязь со своими природными циклами. А это может обеспечить только видимость естественного освещения.
— Вы пишете музыку для сериала «Тайны следствия». Вам интересно этим заниматься? Вам ставят рамки?
— Мне ставят рамки, ставят конкретные задачи, иногда очень трудновыполнимые. Это всё интересно. Хороший практикум. Это возможность придумать новое, возможность делать то, что никогда не делал. Замечательный вид отдыха от основного вида деятельности.
Рамки сильно помогают. Отсутствие рамок часто приводит к состоянию ступора: не понимаешь, куда двигаться.
Рамки сильно помогают. Отсутствие рамок часто приводит к состоянию ступора: не понимаешь, куда двигаться. Мне не стыдно признаться, что очень много раз мне приходилось писать музыку на заказ и совершенно в разных стилях. Начиная от абсолютно откровенного блатняка и заканчивая техно-музыкой или хеви-метал.
— Что бы Вы пожелали своим слушателям и читателям интервью?
— Что пожелать?.. Чтоб помнили об осени всё равно. Осень готовится весной. И плоды весны будут осенью.
Понравилось? Подписывайся на паблик героя! Следи за творчеством!
Евгений «АйАйАй» Фёдоров
Российский музыкант, автор песен и кинокомпозитор.
Играл в группах «КСК», «Автоматические Удовлетворители», «Объект Насмешек», «Пупсы», «Четыре ветра». В 1993 году основал группу «Tequilajazzz». Создатель и лидер супергруппы «The Optimystica Orchestra». Пишет музыку для кино и телевидения (сериал «Тайны следствия», фильм «Железная пята олигархии»).
17 июля 2010 года Евгений Фёдоров на официальном сайте коллектива объявил о распаде «Tequilajazzz». А в сентябре того же года была образована его новая группа — Zorge, впервые представленная публике 3 февраля 2011.
Весной 2012 года запущен мультимедийный проект Mongoloid, который представляет собой многосерийный аудиосериал в жанре приключенческой антиутопии, сопровождаемый музыкой группы Zorge, анимацией Александра Киселёва и текстами Евгения Фёдорова.
