Опыт знакомства с фильмами на языке оригинала.
На одном из кинопоказов по обучению английскому языку в программу включили подряд три фильма Хичкока. Причем, публика арт-кинотеатра «Без попкорна» настойчиво требовала «без русских субтитров» от устроителей — международного проекта Imagine.
Признаться, впервые попался на такое — смотреть кино без перевода. Хотя, однажды был похожий случай. Он почему-то тоже связан с Хичкоком. В плацкартном купе попались попутчики — да, именно, как в сюжете «Незнакомцы в поезде», к счастью, не сумасшедшие, как Бруно Энтони, герой Роберта Уокера, а пара молодых людей с высших режиссерских курсов.
Они отрыли ноутбук и поставили DVD с «Завороженным». Я напросился на просмотр, чтобы скоротать время. Но пришлось смотреть без звука — чтобы не мешать спящим соседям, молодежь воспользовалась микронаушниками: каждому в одно ухо. С моей стороны надежда на понимание смысла возлагалась исключительно на изобразительный ряд. Должен сказать, в этом плане ни Хичкок, ни исполнители главных ролей — Ингрид Бергман и Грегори Пек — не подкачали.
И вот новый опыт — на этот раз просмотр со звуком, но полностью на английском. В первой части программы шел тот самый «Завороженный». Обратило на себя внимание быстрое американское произношение, когда даже знакомые со школьной скамьи речевые обороты приобретают какой-то «прожеванный» эффект. М-да, русские актеры говорят более отчетливо…
На втором фильме, «Головокружение», сознание, отключенное от потока речи (восприятие, так же как и в первом случае, затрудняло описанное выше скороговорение), зафиксировалось на длиннотах в диалогах: в самом начале мало что происходит в кадре, герои монотонно переходят из одного угла комнаты в другой и много говорят. При этом создается ощущение, что актеры не совсем знют, что им делать — как повернуть голову, куда положить руку.
В «Незнакомцах в поезде», даже если не понять ни одной реплики, достаточно зримо звучит подтекст. Это история гомосексуального наваждения.
Зато во второй части вовсю разыгрываются излюбленные хичкоковские мистические «фишки», и в таком материале его режиссура куда изобретательнее. В третьем фильме, «Незнакомцы в поезде», даже если не понять в нем ни одной реплики (хотя здесь они произносятся более отчетливо, чем в двух предыдущих работах), достаточно зримо звучит подтекст. Это история гомосексуального наваждения.
Стоит отметить, что в те времена (1951 г.) об этой стороне человеческих отношений было стого-настрого запрещено говорить. Особенно после введения кодекса Хейса (что парадоксальным образом переплетается с нынешними потугами отечественных законодателей).
Как бы там ни было, хитроумный Хичкок изобрел-таки сюжетную конструкцию, позволившую ловко обойти цензуру. И помощников выбрал достойных. Роль сумасшедшего досталась Роберту Уокеру, только что реально выписавшемуся из сумасшедшего дома. На роль очаровательного Гая Хичкок выбрал Фарли Грейнджера, известного своей бисексуальностью.
Сама история в кратком изложении такова. Случайный попутчик известного теннисиста, некто Бруно Энтони, узнав, что знаментитость не может жениться на дочке сенатора — красавице Энн из-за «стервозного» нежелания существующей законной супруги развестись, предлагает свои услуги по ее устранению. В ответ спортивное светило должен убить ненавистного для Бруно его собственного отца — преступление «крест-накрест».
Гай Хэйнс, обескураженный столь сумасшедшим предложением, поспешно расстается со странным типом. Но Бруно с маниакальной одержимостью выполняет задуманное — устраняет жену Гая и начинает буквально преследовать молодого человека, требуя благодарности за услугу. Он умело втирается в сенаторскую тусовку и на одной из вечеринок производит перед Гаем «камин-аут» (признание): «Ты мне нравишся», — за что смачно получает «по морде».
Вслед за этим мы видим сцену, когда Гай якобы соглашается на сделку и, вооруженный, пробирается в дом Бруно, но не затем, чтобы убить его отца, а поговорить о том, что сыну пора лечиться. Но отец был в отлучке, и Бруно по-своему подготовился к встрече — залез в кровать родителя, чтобы именно там встретить ночного гостя.
Экспрессионистская сцена «чекнутой» карусели, которая по замыслу Хичкока и должна больше всего зацепить зрителя, может восприниматься как оргазмистический акт. Когда механизм, лишенный твердой руки случайно застреленого полицейским механика, срывается с катушек, — в этом «содоме» с орущими от ужаса детьми и их матерями, оставшимися за барьером атракциона, сумасшедшему наконец-то подфартило — он сбивает красавца с ног и что есть силы тискает его, прижав к полу.
Американский критик Роберт Эберт отметил, что притяжение между Гаем и Бруно обусловлено наличием у них качеств, компенсирующих друг друга. Герой Уокера — волевой и решительный; герой Грейнджера — слабый и пассивный. Редкое, замысловатое имя Bruno контрастирует с именем Guy, которое по-английски имеет второе значение — просто «парень».
