Второй иерусалимский храм был разрушен из-за беспричинной ненависти евреев друг к другу. Так вот, еврейские мудрецы говорят, что третий храм возникнет только на основе беспричинной любви людей друг к другу.
— Марк, почему вас называют символом Невского проспекта?
— Видите ли, это давняя история, она относится к «суровым» восьмидесятым, когда существовал знаменитый в Питере «Домжур» — так сокращенно называли Ленинградский дом журналиста. Находился он на Невском проспекте, недалеко от Аничкова моста. Так вот, я был завсегдатаем Домжура; отработав положенные часы в редакции газеты «Моряк Балтики», я отправлялся туда, точнее, в знаменитый бар в подвальчике, где барменша по имени Нина готовила прекрасный кофе и наливала рюмочку «шатреза». Можно смело сказать, что меня там знала каждая собака, и я знал каждую собаку. Вот откуда этот «символ» — от Домжура, который тогда был небольшим островком свободы, не менее известным, чем, скажем, тот же «Сайгон».
— Петербург стал для вас культовым местом «отдохновения души» или отправной точкой в путешествии по жизни?
— Петербург стал для меня настоящей литературной и журналистской школой, несмотря на то, что я прожил здесь десять лет перед тем, как уехал в Израиль, и эти десять лет впечатались «намертво» в мое сознание, стали неотъемлемой частью меня самого.
— Какие чувства сейчас вы испытываете к нашему городу? Что изменилось — в этих чувствах?..
— Я испытываю сейчас по отношению к Питеру чувство горечи и досады. Потому что, к сожалению, мой любимый город так и не вышел, несмотря на мое отсутствие, за пределы отведенной ему роли — «великий город с областной судьбой». Изменилось ли что-то в моих чувствах? Не знаю… Скорее, изменился я сам.
— С чего началась ваша писательская история?
— Она началась с маленького рассказика, который был опубликован в журнале «Нева»; я написал его в соавторстве с Юрой Аванесовым, ныне жителем Петербурга. Более того, основа рассказа принадлежала Юре, я просто переделал ее, отточил и отправил в редакцию. К моему удивлению, рассказ напечатали.
— Расскажите про студенческие годы. О чем тогда писали? Как реализовывались?
— В студенческие годы я писал стихи, но все это были стихи в стол. От тех стихов практически ничего не осталось. Но вот что интересно: я недавно рискнул и поместил в Фейсбуке старые стихи — из того, что у меня осталось, и на удивление они вдруг вызвали серьезный читательский резонанс.
— Здорово! А над чем работаете сейчас?
— Я закончил так называемый «мозаичный роман» — «Призрак на пороге», у меня в работе две книги новелл, а также несколько пьес. Кроме того, я активно собираю материал для книги «Борис Пастернак: история одного предательства».
— Писатели часто сравнивают свои книги с детьми… Вы внимательный родитель? Следите за судьбой своих творческих чад? Довольны ли Вы ими? Гордитесь?
— У меня вышло всего одиннадцать книг, в том числе, и несколько написанных в соавторстве. Конечно, я слежу за тем, как они расходятся, а расходятся они неплохо. Но горжусь ли я ими? Не знаю… Потому что думаю о новых книгах, которые пишутся или которые еще не написаны.
— Согласны ли с тем, что безнравственны лишь плохо написанные книги?
— Да, пожалуй, я подпишусь под этим высказыванием. Вспомню по этому поводу стихотворение Андрея Вознесенского:
Когда написал он Вяземскому
с искренностью пугавшей:
«Поэзия выше нравственности»,
читается — «выше вашей»!
— О чем бы вы никогда не стали писать? Читать?
— Не знаю, не буду врать. Мне интересно все, что связано с жизнью.
— Когда вы перебрались в Тель-Авив? И почему?
— В Тель-Авиве я оказался в конце девяностого года, когда начиналась так называемая большая волна эмиграции. Только в 1991 году в Израиль прибыло свыше двухсот тысяч человек. Почему? Потому что я хотел увидеть мир за «железным занавесом».
— Чем лично для вас отличается культурная жизнь Питера и Тель-Авива?
— Если говорить о насыщенности, то думаю, что ничем: Тель-Авив — это культурная Мекка Израиля, простите за каламбур.
— Как Израиль принял вас?
— Один мой знакомый литератор, отвечая на вопрос, как его принял Израиль, заметил: «Израиль — как зеркало: какую рожу скорчишь, такую и получишь в ответ». Было непросто. Но было интересно, потому что Израиль — фантастически интересная страна.
— Какие возможности есть в Израиле у русских писателей? Вы все же издаете свои книги в России? Почему?
Наиболее «продвинутые» предпочитают, конечно, издаваться в России, понимая, что это — самый большой читательский рынок. Имена многих из них на слуху у русского читателя.
— Конечно, возможности для писателей, пишущих на русском языке не ахти какие, но все-таки что-то есть. К примеру, государство выделяет деньги для первой книги, дает какие-то субсидии для приобретения компьютера. Есть Союз русскоязычных писателей, довольно крупная организация. А в остальном, прекрасная маркиза… Как кто умеет… Типографий полно, есть деньги — издавай свои книги, не переставая. Многие так и делают, да еще ухитряются впаривать свои нетленные произведения благодушным читателям. Однако наиболее «продвинутые» предпочитают, конечно, издаваться в России, понимая, что это — самый большой читательский рынок. Имена многих из них на слуху у русского читателя в России: Игорь Губерман, Дина Рубина, Григорий Канович, Алекс Тарн, Даниэль Клугер, Аркадий Красильщиков да и многие другие.
— Расскажите о своих литературных победах.
— Я не знаю, что это такое. Победа на конкурсе? Премия «Большая книга»? «Букеровская премия»? «Антибукеровская»? Что? Но мы знаем, как эти победы присуждаются и что за этим стоит. Для меня самой большой победой пока остается моя книга новелл «Тот, кто не читал Сэлинджера», вышедшая в прошлом году в издательстве «Лимбус пресс».
— Какое литературное произведение (свое или чужое) максимально раскрывает ваше мироощущение?
— Если говорить о своем произведении, то, пожалуй, это — новелла «Бесноватый», а чужое — это «Дар» Набокова.
— У вас есть концепция идеального мира? Вы могли бы поделиться этой мечтой? А вдруг сбудется?
У меня есть концепция идеального мира, и она продиктована еврейской традицией. Как известно, второй иерусалимский храм был разрушен из-за беспричинной ненависти евреев друг к другу. Так вот, еврейские мудрецы говорят, что третий храм возникнет только на основе беспричинной любви людей друг к другу.
— Ваши пожелания человечеству?
— Прозреть…
Понравилось? Подписывайся на паблик героя! Следи за творчеством!
Марк Котлярский
Писатель, публицист
Родился в Баку, там же окончил факультет журналистики Азербайджанского государственного университета.
В 1983-м году переехал в Ленинград, работал репортером в газете «Моряк Балтики», сотрудничал с различными региональными и всесоюзными изданиями, публиковался в журнале «Нева» и литературных альманахах.
В 1990 г. репатриировался вместе с семьей в Израиль. Работал репортером ряда израильских русскоязычных СМИ, в том числе ведущим репортером газеты «Вести».
С 2003 по 2013 г. работал в качестве пресс-секретаря партии «Наш дом Израиль».
М.Котлярский — автор восьми пьес, две из которых («Рика и тени», «Блюз уходящего дня») были поставлены в Израиле и в России.
Известный поэт, литератор, публицист Григорий Трестман считает творчество Марка Котлярского одним из самых ярких явлений зарубежной русскоязычной прозы.
