Сад бесконечных интерпретаций

На обложке: Микеланджело Меризи да Караваджо «Больной Вакх» (фрагмент), холст, масло, 1593 г.

Искусство — это сад, который создал себе человек, чтобы самому расти в нем.

— Гриша, с чего вы обычно начинаете знакомство? Как представляетесь?

— Как с чего?.. Здравствуйте. Я Гриша. Учитывая работу в СПбГУ, теперь чаше говорю «Григорий».

— Человек творческий — по-вашему, это звучит гордо? Или иронично? Еще варианты?..

— Всякая мирная деятельность — есть деятельность творческая. Уборка, приготовление пищи, преподавание, игра, воспитание детей… Даже просто просыпаясь утром, вы каждый день творите. Творите себя, свою жизнь. Поэтому, человек по сути своей — существо творческое. Способность творить, создавая из хаоса космос, то есть порядок, — один из Божественных даров человеку.

Настанет всё: и ты, и я,
И пыльный город без названья,
И молчаливое свиданье,
И желто-серая скамья.
Я буду, дезок, глуп, смешон.
Кому на площади безлюдной
Вдруг заору: «Пойдите вон!»?
И незаметно грянет судный
И краткий поцелуя миг.
Как состязанье в истязаньи.
Где я не выполнил заданье —
Бездарный, робкий ученик.
Настанет всё: и день и свет.
Стрелой строительного крана
Скупая наша панорама
Зачеркнута на много лет.
Настанет всё, пойду к воде,
И в добрый час, что не по водам.
Чтоб в оправдание невзгодам,
Тебя не повстречать нигде.
Настанет всё…

— Есть мнение, что только людям пишущим интересна современная литература. Можете согласиться?

— Не думаю. И многим другим людям, не относящимся к пишущей братии, нравится хорошая современная литература. Литература не может быть полностью замкнута на саму себя. Хотя в этой замкнутости тоже есть плюсы.

— Кого из современных авторов вы могли бы выделить?

— Чехова. Антона Павловича. Ничего современнее «Вишневого сада», «Чайки» и «Трех сестер» я ещё не встречал. У нас тот же нравственно-волевой паралич, который диагностировал нам доктор Чехов так много лет назад. Каждый верует, что «через сто лет люди будут счастливы» и что «мы увидим небо в алмазах», а ради собственного не только счастья, а даже и спасения, необходимого прямо сейчас, никто не смеет подняться со стула.

Может быть, несколько резкая, но доступная иллюстрация: в «Вишневом саде» Раневская сожалеет о вынужденно проданном ею домике на Лазурном берегу. Двадцать пять лет назад это звучало со сцены примерно так же как рассказ о путешествии на Марс… А во время премьеры этого спектакля во МХАТе, в 1904 году? А сейчас?..

— Является ли кто-то из них для вас ориентиром? Ставите ли вы кого-то из них выше себя — в смысле творчества? Нужен ли вообще поэту пиетет?

— Как «Борис Годунов» или «Улисс» или «Король Лир» могут не заставлять дрожать? Тот же один рассказ чеховский «Ионыч», например, заставляет тебя раз и навсегда понять, кто тут писатель. И все это просто предельно современные примеры, и будут такими всегда. Это и есть литература.

… Слово в слово. По буквам. Один в один.
Мы с тобою шагаем… и днем и ночью.
Кто кому слуга, а кто господин
Знает Бог един.
Мы лишь средоточье
Благодати и Гнева, — Имен Его.
Мы летим и ловим в ладони ветер.
Что тут скажешь? Мы оба с тобой того…
Значит тот, кого мы… за нас в ответе…

— Посещаете ли вы ЛИТО? Зачем/почему?

— ЛИТО посещать надо иногда. Ради общения с себе подобными, ради разбора, критики, ради новых идей. Опасно вариться в собственном соку. Я посещаю два ЛИТО, созданных одним большим мастером Алексеем Геннадьевичем Машевским. Посещаю нечасто.

— Представляется ли для вас желанной целью вступление в Союз Писателей? Или сейчас всякие подобные союзы не имеют смысла? Веса?

— Не уверен. Возможно, это позволяло бы легче издаваться, но мне союз творческих людей «на профессиональной основе», представляется невеселой идеей. Почему художником непременно надо руководить? Зачем ему состоять где-то?Фильм Николая Якимчука и Алексея Воробьёва «Точка опоры» о поэте и философе Григорие Хубулаве.

— Быть поэтом сейчас не очень-то модно (несмотря на массу сетевых лит. порталов). Хотелось бы вам быть модным поэтом?

— Поэтом не модно быть вообще никогда. Стыдно так говорить о великих, но Александр Сергеевич Пушкин не был «модным» поэтом. Куда «моднее» были, например, Языков, Веневитинов, Гнедич, Булгарин. Что с того? Это не делает никого лучше или хуже. Вспоминается такая эпиграмма: «Ты старомоден — вот расплата/ За то, что модным был когда-то…»

— Возможно ли, в принципе, вывеси поэзию в топ? Что для этого необходимо сделать?

— В топ? Ради чего? Иосиф Александрович Бродский верно заметил, что аудитория поэта всегда составляет менее одного процента от всего количества людей, вообще читающих книги. Это нормально. Я уверен, что писать стихи — дело одиночек, делающих его ради других одиночек.

Даже если не будет меня с тобой,
Ты послушай, как белый хрипит прибой.
Как танцует, качаясь, во тьме сосна,
И становится явь продолженьем сна.
Пахнет будущим прошлым твоим, моим,
Без огня улетающий в небо дым.
Посмотри, в глубине или там вдали —
Соль земли.
Белогубая соль земли.

— Какие «новые идеалы» должна нести современная поэзия, чтобы стать привлекательной для широких масс? Что, писать о непростой судьбе менеджеров среднего звена?

— Какие «новые идеалы» нужны человеку, когда есть Любовь, Правда, Свобода и Бог? — если я чего-то не знаю, расскажите мне. Привлекательной для широких масс поэзия не была и не будет никогда. Она — не девушка легкого поведения. Это знал и Владимир Маяковский, бывший когда-то очень популярным, среди людей читавших стихи в самой большой стране в мире.

О судьбе менеджеров среднего звена? Знаете, когда-то Винсент Ван Гог создал серию полотен, на которых были изображены стоптанные и рваные башмаки землевладельцев и углекопов. По взгляду на один такой башмак, можно воспроизвести в воображении детально всю жизнь человека.

Для искусства не существует запретных, низких, недостойных тем. Если стихи о менеджере среднего звена сильны — это прекрасно!

— Считается, что единственная возможность заработать стихами — это продавать их поп-звездам. Правда ли это? Представляете ли себя работающим в этом направлении?

— Поп музыкой должны заниматься люди, работающие в этой огромной прибыльной и востребованной индустрии. Их и без меня — миллионы. Так что, нет. К тому же, и поп музыка бывает разная. Есть Майкл Джексон, Стинг, Джордж Майкл, Робби Уильямс, Уйтни Хьюстон, а есть «у меня мурашки от моей букашки…» — Так что, простите, нет.

Пью джин с морскими чайками,
Чай — с огненными джинами.
Травлю знакомых байками
И странными картинами.
Живая машинерия
Скрепит, шумит, вращается.
А всё, во что поверю я,
Мне, дураку, прощается.
Но иногда захожие
Мне шепчут: — Слышишь, лапочка,
Ты что, больной? — скукожена
Боль тихо ноет в тряпочку.

— Хотелось бы, вообще, зарабатывать творчеством?

— «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать» — великие пушкинские строки, увы, ставшие клише. Конечно, хотелось бы, чтобы то, что ты делаешь, могло приносить прибыль. Бог знает, возможно это для меня или нет…

В любом случае, помимо творчества, хорошо бы обладать ещё и ремеслом, которое прокормит тебя и твою семью. Никто до конца не может быть уверен, что в выбранном им пути — и есть дело его жизни. Возможно, как раз наоборот: то, что кто-то считает своим досугом и вообще занятием, недостойным упоминания — и есть то самое, то главное.

— Говорят, что художник только тогда состоялся как творческая единица, когда он добавил нечто новое к уже сказанному. Создал то, чего раньше не было. Согласны?

— Простите за ещё одну цитату: «Нельзя ничего прибавить, и нельзя ничего отнять. Что было — уже есть, и чему быть — уже было, И нет ничего нового под солнцем. А исчезнувшее, — Бог отыщет (Экклесиаст 1:7-10). Не сердитесь за то, что кормлю Вас прописными истинами, очень банально звучащими. Я вовсе не хочу все опошлить. Просто не знаю, как сказать об этом лучше.

Автор, даже когда он добавил нечто новое к уже сказанному, просто повторяет, интерпретирует, комментирует сказанное и сделанное прежде. Чаще всего это происходит неосознанно. Но иногда и в сознательной беседе с великим предшественником. Как это было, к примеру, с пьесой Евгения Львовича Шварца «Тень», вольно трактовавшей сюжет одноименной сказки Ганса Христиана Андерсена. Великая сказка. Великая пьеса. Два великих автора.

— В чем «ноу-хау» вашего творчества?

— Мне кажется, что творчество требует от того, кто его создает только полной искренности, полной отдачи и хорошего слуха, данного затем, чтобы слышать мир и себя. Убежден, что ни в каких ноу-хау творчество никогда не нуждалось и не нуждается. Это просто моё мнение.

Я горю, как трава, я гнусней, чем отрава.
Я не знаю границ между черным и белым.
Я смеющийся ангел, я плачущий дьявол.
Я осколок, не бывший ликующим целым.
Безразлично в кого я вселяюсь отныне.
Чьей рукою вожу, чьим желаньем пронизан,
С живописцем, поэтом, я стыну в пустыне
Ненаписанных книг, нерожденных эскизов.
Свет уходит, усни, милый мой подопечный.
Пусть погаснут во мгле нелюдимые дали.
На заблудшей земле ключ находится вечный,
Жаль, что верную дверь мы отыщем едва ли.

— Искренность и правдоподобие — это разные вещи? Нужно ли (возможно ли) правдоподобие в искусстве?

— Тут весьма и весьма интересная вещь получается. Искусство, как некая искусственная (созданная человеком) реальность, стремится нашу с вами «естественную» реальность эмитировать. Но чем более «реалистично» искусство, тем оно менее реально.

Виноград в руках Вакха на полотне Караваджо «как настоящий», но он такой, потому что над этой кистью винограда трудилась кисть мастера. А значит, «настоящий виноград» — это виноград, написанный Караваджо. Парадокс.

Ещё один парадокс хотите? На экскурсии мы едем мимо дома с каморкой Раскольникова. Или нам показывают окно, в котором Лиза ждала Германа. Это просто персонажи «Преступления и Наказания» и «Пиковой Дамы», и все равно: герои Достоевского и Пушкина подчас более правдоподобны и реальны, чем наши соседи. И знаем о героях мы больше, чем о соседях. Потому что это — искусство. И теперь уже жизнь подражает ему.

Искусство — это сад, который создал себе человек, чтобы самому расти в нем.

…Прошу тебя, легко гляди.
Жизнь не пройдя наполовину,
Я заперто в твоей груди
И такт отстукивать повинно.
С пути ты волен подбирать
И жемчуга, и кость и камни,
Я привыкаю замирать
И вздрагивать, скажи:
когда мне,
Свободу мирную дадут,
Как будто плод срывая с ветки?
А может, я останусь тут —
В грудной, не знавшей света клетке?

— Часто персонажи книги более проявлены в вечности, чем их авторы… Чем это объясняется?

— Потому персонажи часто и проявлены ярче, что не жизнь отражается в искусстве, а искусство, — в жизни. При этом никто не отменял того факта, что многие персонажи списаны автором с самого себя и с реальных людей. Это делает искусство искусством в ещё большей степени.

• 

• 

• 

• 

— Что вы хотели бы оставить после себя? Бессмертных героев? Учеников, предающих ваши философские знания, поэтические гимны жизни?

— Учеников, героев, знания, а уж тем более, философские?… Хочется верить, что Вы это несерьезно. Надо стремиться к большему, всегда. Это естественное желание. Но никто не знает, что он сможет оставить и сможет ли. И то, что мы этого не знаем — прекрасно. Было бы нелепо и скучно в противном случае. Если мне под силу оставить чуть больше любви, чуть больше, чем было до меня — это было бы здорово.

А на все остальное… Божья Воля.

Григорий Хубулава

Поэт и философ

Родился 14 апреля 1982 года в семье врачей. Учился на философском факультете Петербургского университета, который закончил в 2004 году. Кандидат философских наук, сотрудник Санкт-Петербургского Государственного Университета. Автор пяти стихотворных сборников и ряда статей. В 2001 году был удостоен литературно-художественной премии «Петрополь». За стихотворные сборники «Утешение» и «Придуманный полёт» был номинирован на премию молодых литераторов «Дебют» (2002), а также на международную художественную премию «Филантроп» (2003). Живёт и работает в Санкт-Петербурге.