На обложке: Денис Погребной, съёмки на петербуржской крыше.
У раннего Достоевского есть чудный «сентиментальный роман» «Белые ночи», где выведен тип Мечтателя, не вписывающегося в материальную концепцию социума. В фильме действие переносится в наши дни. Дух Федора Михайловича будет представлен в виде инока в рясе, бродящего по Петербургу, лишенному благообразия из-за ремонтных работ.
Валковский (так авторы назвали антагониста мечтателя из «Белых ночей», добавив к нему черточек князя из «Униженных и оскорбленных»), возглавляет экспериментальные работы по нанотехнологиям, в рабочие командировки любит выезжать с красавицей женой — Настенькой, которая выросла в Питере и часто вспоминает себя маленькой. Потом выясняется, что повествование ведется от ее лица, и она уже умерла…
Будут в фильме и литераторы. Только современные. Роль одного из них, Германа, воплощает Денис Погребной, знакомый зрителям по «Диалогам Платона». Имя «Герман» вызывает ассоциации с «Пиковой дамой» Пушкина — источником для «Преступления и наказания».
Второй литератор, брат Германа (без конкретного имени, просто брат) — экстравагантный и панкующий. На эту роль приглашен художник Дмитрий Хрусталев, с которым киноавтора Галичанина связывает давнее сотрудничество.
Но это еще не все герои. В Петербург приезжает с лекциями о необычных свойствах воды японец. По его сведениям, в воде закодирована сакральная информация, которая поможет усовершенствовать нравственный облик человечества. Второй «иностранный» персонаж — финский музыкант.
В итоге обнаруживается, что все, что произошло с героями, снимает скрытой камерой некий фрилансер по фамилии Раскольников (его играет музыкант Андрей Чепелев). В развернутую метафору превращается фраза одного из героев Достоевского: «Как будто кто-то гримасничал передо мною и передергивал какие-то нитки, пружинки, и куколки эти двигались, а он хохотал и все хохотал!»
Другой ключевой метафорой станет футурологический отрывок из «Подростка»: «Я представляю, что бой уже кончился и борьба улеглась. После проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье, и лиди остались одни, как желали…»
