Иван Тимофеев. Влияние на мир

В самые жестокие моменты оказалось, что почти утратив дар речи из-за переживаний, я начинаю изъясняться стихами.

— Иван, художник творит свою реальность или делает мастерские копии окружающего его мира?

— Творческое начало, являясь неотъемлемой частью человеческой сущности, позволяет людям творить — создавать нечто новое и еще небывалое. В каком-то смысле, это новые реальности, но все-таки вторичные. Вторичные, потому что они уже встроены в реальность первичную — ту, в которой мы живем и действуем. В этой вторичной реальности автор и выполняет высшую роль — роль Творца, не только «делателя», но и «созидателя».

Несомненно, для меня и то, что взаимное влияние мира первичного и миров вторичных, воплощенных человеком, достаточно сильное. Как дети влияют на своих родителей или родители на своих детей, так и художник (в широком смысле этого слова) плодами своего творческого труда оказывает влияние на мир. И это не исчисляется сроком жизни художника — мир устроен так, что влияние вторичных созданных реальностей может длиться веками и тысячелетиями. И еще: это влияние, его эхо — непредсказуемы. Говоря словами Федора Тютчева, «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…». Да и когда оно, это «Слово», отзовется — знать мы не можем. Но ясно то, что творческие реальности находят себе место в мире, встраиваясь в него и продолжая в нем жить.

Так что да — художник творит реальность. И нет — это, конечно, не копии.

— Расскажите о своей реальности. Что она собой представляет?

— Это непросто. Я, в данном случае, больше внутри, чем снаружи. То, что создает человек, даже если плоды его труда тщательно обдуманы и сконструированы, в большой степени являются некими «окнами» в его частную реальность. Даже если творческий продукт рассчитан на коммерческий успех и, в большей степени, продукт ремесла, нежели искусства — это все-таки тоже «окно» или целая «дверь». Что за ними? Зависит от стиля, мастерства и самого автора — его намерений и целей, возможностей и выбранных инструментов.

В мою реальность можно заглянуть через «окна», созданные мною. Это стихи и проза, сборники, музыкальные альбомы и отдельные песни, художественные работы.

Когда-то Владимир Высоцкий написал, что «поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души». «Окна» и «двери» между своей реальностью и миром, на мой взгляд, так и создаются. Они рождаются непросто — если это, конечно, не «муляжи» на «глухой бетонной стене». Но и «муляж» может быть попыткой.

— Последний большой сборник вы издали под названием «Ветвь винограда». Как он составлен и чем отличается от прошлого, достаточно объемного стихотворного сборника «Стихии песни»?

— Сборник «Ветвь винограда» формировался довольно долго. Кроме новых стихов, написанных после того, как «Стихии песни» были готовы, в него вошли все тексты песен музыкального проекта «Свет Севера», некоторые старые произведения, отрывки интервью, рассказывающего об этом проекте, прозаические зарисовки и небольшая поэма «Осколки».

Прозаические зарисовки частично взяты из моей повести «Дурдом» и немного адаптированы для сборника. А некоторые из них написаны для сборника непосредственно.

Первая основная часть книги разбита на тематические разделы — всегда идет прозаическое вступление, затем стихи. Разбивка смысловая, произведения хронологически не расположены. Я составлял книгу, не как простой сборник (так я делал «Стихии песни»), а как отдельное объемное и осмысленное произведение из своих же работ. Там тексты разнесены по разделам, которые, как мне кажется, волнуют всякого. Названия разделов – «Разум», «Футурология», «Память», «Любовь», «Смертный час», «Река слез» и другие –как раз и раскрывает тематику подборок. Есть в книге и несколько моих же иллюстраций.

— Вы упомянули, что в этом сборнике — «Ветвь Винограда» есть небольшая поэма «Осколки». Можно о ней чуть подробнее?

— Произведение «Осколки» или «Плач Адама», после своего создания, как раз и завершило мою работу над формированием сборника. Когда, окончив писать, я добавил его в макет будущей книги, то понял, что сборник — как самостоятельная книга и отдельное произведение — готов.

Ни над одним стихотворением я, пожалуй, столько не работал, как пришлось потрудиться над «Осколками». Были, конечно, «долгие» по времени стихи, но, обычно они просто дописывались через длительное время или сильно редактировались. Сама идея написать о первом человеке на Земле родилась давно, примерно за 5-6 лет до своего воплощения. Дважды или трижды я писать на эту тему начинал, но результат и ход процесса меня совершенно не устраивал. Пришлось перечитать на нужную тему большое количество литературы и поработать с различными материалами — от художественных произведений до Писания и апокрифов. Чтобы то, что я чувствовал и то, что хотелось мне выразить языком поэзии, воплотилось в едином ритме и раскрывало смыслы, закладываемые мною, приходилось править и менять, проверять и перепроверять. Последние небольшие правки я вносил после того, как историю Адама посмотрели специалисты по богословию. В «Осколках» все неслучайно — от выбранного размера до малейших символических образов.

— Считается, что есть три вечных темы в поэзии — любовь, смерть, Бог. Можете согласиться?

— Темы поэзии, конечно, разнообразны. Поэзия — один из многих языков творчества, на которых говорят люди. Полагаю, что поэзия вполне способна оживить и помочь глубже осмыслить практически любой предмет и любую тему.

Лично мне язык поэзии помогает многое выразить, осознать, осмыслить, зафиксировать. О том, что не важно, можно промолчать. Сказать хочется о важном. И Бог, и любовь, и смерть — темы, безусловно, важные и вечные. И не только для поэзии, для жизни вообще.

— В ваших стихах много размышлений о Боге. Что вера значит для поэта, лично для вас?

— Вера — часть меня, основа моего мировоззрения. Через призму веры я вижу стройную и гармоничную картину мироздания — в самом широком смысле этого слова.

Основание веры — Бог, поэтому не получится, размышляя вообще, не обращаться к Нему. Господь для меня и основной источник вдохновения, и податель талантов, и Тот, кто вложил творческое начало в каждого человека.

В один из сильнейших кризисов в моей жизни, в моменты, когда я даже практически не мог внятно говорить и рассуждать — настолько все было тяжело психологически, мне удалось нормализоваться в несколько этапов — и в каждом из этих этапов в разных видах ярко присутствовало творчество.

В самые жестокие моменты оказалось, что почти утратив дар речи из-за переживаний, я начинаю изъясняться стихами. Не просто рифмованными фразами или декламацией, а настоящими, полноценными осмысленными стихами. Они рождались сами, я не задумывался над построениями, это происходило не медленнее, чем рождается обычная разговорная речь. Когда я понял это, вернее услышал, словно со стороны, самого себя, то был сильно удивлен. И первые, внятно произносимые слова в стихотворной форме были обращением к Богу. Это не было классической молитвой — это было чем то другим. Скорее, словами души, так как мои мозги точно нормально работать и внятно формулировать в то время не могли. Вот так в полном хаосе сознания структурировались мысли и чувства, превращаясь в настоящий стих, рождающийся в душе и почти минующий привычное поверхностное сознание. Это были совершенно новые стихи, которых я никогда не писал, и нигде не читал.

Чуть позже я стал читать стихи, начав с русского перевода псалмов царя и пророка Давида — обычные тексты я был читать не способен какое-то время. А потом и сам стал стихи писать, уже осмысленно. И вот по этой тонкой, но оказавшейся такой прочной и надежной ниточке поэзии я и выбрался из глубокого психологического кризиса. Такая, я бы сказал авто-арт-терапия. Очень действенная.

— Вам тяжело существовать в этом мире? Ваш «клюв» «окрашен белым», как вы чувствуете?

— Насчет «клюва» не знаю, если он и «белый», то мне, думаю, хоть отчасти, но удается это маскировать. А так — не тяжелее, чем другим, полагаю. «У всех свои трудности», как сказал герой известного фильма. Личная же тяжесть, скорее в том, что я почти никогда не чувствовал себя в этой жизни так, как будто «я дома». Для себя я такому ощущению объяснение нашел и искренне считаю, что так проявляется тоска по Отечеству Небесному. Хуже то, что, порой, я и в собственном теле чувствую себя не совсем на своем месте. А, иногда, и совсем не на своем.

— Совершали ли вы ошибки в своей жизни? Становились ли от них сильнее?

— Конечно, совершал, но от ошибок сильнее вряд ли становишься. Сильнее становишься, когда их получается осмыслить. С тем, чтобы в дальнейшем избегать. Но, как я теперь понимаю, ошибка не всегда «выходит боком», случается так, что все получается в итоге гораздо лучше, чем ожидалось. И точно лучше, чем сделай я что-то «правильно». Но это, уже вопрос, скорее, Божьего Промысла в человеческой жизни. Или судьбы — тех судов Божиих, которые совершаются еще при нашей земной жизни, и участниками которых непосредственно мы и являемся.

— Как рано осознали в себе Поэта? Помните свое первое стихотворение?

— Первым опытом, наверное, были юмористические рифмовки в школе — примерно в 9-ом классе. Ими была исписана мною и моим школьным приятелем толстая тетрадь, писались куплеты в виде диалога, по очереди. А потом мы эту тетрадь в коридоре на окне забыли, и ее нашла завуч. Взрослым читать было наши стишата совсем не нужно — чего там только не было. Но завуч, будучи сама преподавателем литературы и русского языка, оценила, невзирая на лексикон и тематики. Когда она вошла на урок русского языка с «томиком» нашего творчества в руках, пришлось слегка поволноваться. Но она без подробностей попросила нашу преподавательницу поставить нам пятерки — по одной по русскому языку и по одной по литературе, добавив, что это за гениальность и, посмеиваясь, ушла. Идти к завучу и просить вернуть тетрадку мы не отважились, так что мало что помню конкретно из тех куплетов.

То, что можно назвать стихом, я написал осознанно в 17 лет. Это было короткое романтично-философское стихотворение. Не слишком удачное, но и не совсем уж корявое. Написал я его внезапно, внутри своего личного дневника. И больше не писал стихов почти три года. Снова я начал писать после того, как вышел из клиники и будучи в достаточно тяжелом психическом и физическом состоянии. Я довольно быстро исписал своими стихами первую тетрадь и с тех пор писал, конечно, с паузами (порой длительными), но регулярно. Параллельно я делал множество графических работ и это, во многом, помогло мне восстановить пошатнувшееся здоровье и примириться с изменениями в своей жизни. С той поры я часто использовал арт (в широком смысле этого слова) как средство терапии, поняв, что средство это сильнодействующее.

Давно ли я осознал в себе поэта? Точно не отвечу, полагаю, что я, занимаясь многими видами творчества, не выделял именно поэзию из общего ряда своих увлечений. Но, позже, задумываясь над смыслами слова «поэт», а слово это происходит от греческого слова «творец», я понял, что оно (понятие «поэт») во многом для меня подходит. Я люблю творчество во многих его проявлениях и, так или иначе, занимаюсь им всю свою жизнь.

— Планируете ли вы как то обобщить или описать свой творческий опыт?

— Есть такие планы. И не только планы. В конце 18 — начале 19 года я начал делать наброски своих размышлений о творчестве, об искусстве и об их роли в жизни в жизни человека. Довольно быстро заметок накопилось много. В 20-ом году удалось систематизировать то, о чем я хотел бы рассказать. Получилось четыре больших раздела с прологом и эпилогом. Разделы разделились на главы, а все сочинение пока числится у меня под рабочим названием «Трактаты или размышления о творчестве».

Первая часть будет посвящена творчеству и искусству, как понятиям и предметам — что это, откуда происходит, как проявляется. Во второй части хочу рассказать свои мысли о взаимодействиях мир-человек-творчество. Третья часть будет рассказывать о том, как творческий подход способен помочь в противостоянии манипуляциям сознания. В четвертой я раскрою свои мысли о том, как пробудить и развить в себе творческую составляющую. То есть сейчас план такой. Возможно, по мере написания, что-то и изменится. Но книга, а, возможно, серия книг не будет точно ни работой по искусствоведению, ни учебником по психологии. Я бы назвал это философией творчества.

Некоторые темы, слишком практические для философских рассуждений, я откидываю в отдельную папку. Возможно, из них родится в итоге некий «практикум».

В жизни я встречал и общался со многими людьми, посвятившими себя творческой деятельности — кто-то полностью, кто-то отчасти. Я всегда старался внимательно слушать их мнение и наблюдать во временной перспективе, что происходит с их творческими усилиями. Так что буду использовать в своих рассуждениях не только свой опыт, но обращусь к жизни и знаниям других людей.

Работа идет неспешно, какие-то темы я убираю, какие-то добавляю. По многим обозначенным мною темам приходится вникать и изучать то, что уже написано или рассказано до меня. А сказано и написано немало. Некоторые темы требуют консультаций специалистов. Есть надежда, что все это будет мною дописано, но сроки и итоговые объемы пока и не загадываю.

— Есть ли, по-вашему, современные поэт, музыкант или художник, достойный прижизненного памятника?

— Не знаю как насчет памятника в смысле скульптуры, но точно есть те, кто при жизни смог себе «памятник воздвигнуть нерукотворный». Во многих сферах творчества. Памятник в человеческих сердцах, мыслях и душах — это, конечно же, важнее любого монумента. Да и долговечнее, полагаю. Талантливых и даже гениальных людей много, а Россия в частности вообще богата талантами. Многих я, конечно, не знаю. Но периодически вижу новые художественные работы, стихи, песни, музыкальные произведения и удивительные и достойные восхищения и уважения.

— Один из ваших сборников выпущен вместе с Олегом Савранским. Он ваш соавтор или коллега по цеху?

— Действительно, вместе с Олегом Савранским, Краснодарским поэтом и музыкантом, мы сделали совместный сборник стихов. Он небольшой. Предложил составить и издать сборник я, так как опыт по работе с издательскими системами у меня имеется. А Олег с удовольствием сразу идею поддержал. Время было такое – несколько унылое, как раз начинался первый локдаун в России. Вот и решили несколько разнообразить свою жизнь, и жизнь своих читателей.

Есть идея тему продолжить и сделать еще сборники с авторами – моими знакомыми и друзьями. Жизнь так сложилась, что вокруг меня множество талантливых людей, а среди них есть и те, кто пишет стихи и песни.

С Олегом Савранским мы, скорее, коллеги — он поэт и музыкант, и я в какой-то степени. Тоже пишу и музыку, и стихи. Но и соавторами нам удалось стать. У нас есть большое совместное произведение — «Баллада размышлений». Олег написал часть текста и полностью музыку. Также он написал несколько мелодий и вариаций мелодий к моим песням. Олег вообще замечательно талантливый и разносторонний человек.

— О чем писалось в начале творческого пути — и к чему вы пришли? Что волнует вас — здесь и сейчас?

— Писалось о многом и раньше, но я чаще всего воспринимал то, что пишу, как отражение своих состояний, как некий срез сознания. В моем творчестве всегда было много рассуждений, выражаемых с помощью символов. А рассуждалось обо всем — о любви, о вере, о людях, об их пути и предназначении. Создавались и тематические работы — о конкретных персонажах. Писал и стихотворные памфлеты, которые не публиковал — не хотелось публично уязвлять никого, но лично отсылал, конечно. Были и циклы стихов, возможно, не всегда удачные. Сам я не так уж часто доволен результатами своего творчества. Больше радости, наверное, доставляет процесс написания, как, впрочем и рисования.

Сейчас темы все те же — пишу о том, что приходит на ум, но, полагаю, осмысление их с годами стало несколько глубже. Бывает и так, что от замысла до исполнения проходят года — так было, например, с «Осколками».

— Каким вы видите читателей современной поэзии? Кому нужно, чтобы зажигались поэтические звезды?

— Чтоб зажигались поэтические звезды нужно, мне думается, в первую очередь, самим этим звездам. Создавать стихи, слушать мелодию вселенной, нанизывать слова на нить повествования — само по себе прекрасное занятие. А так — чем больше поэтических звезд, тем красивее небосвод поэзии.

Что касается читателей современной поэзии, то они очень разные. Вряд ли удастся нарисовать какой-то единый на всех портрет. Но могу сказать точно, что это люди мыслящие, неравнодушные, стремящиеся увидеть красоту в окружающем мире и в человеческих душах.

— Ваше главное поэтическое послание миру?

— Анамнез еще не дописан, жизнь продолжается. Я думаю, что если кто-то, читая мои поэтические сочинения, вдруг найдет для себя ответ на вопрос или увидит свет маяка, найдет новый повод для размышлений, переосмыслит старое или просто проведет приятные минуты — этого будет достаточно. Говорю искренне и без патетики: если хотя бы несколько человек в этом мире смогут получить хоть немного пользы, радости или ответов на свои вопросы, читая мои сочинения, то это и будет самым важным и главным посланием лично им, читателям.

Что самое главное для меня? Я думаю, что оно, это «самое главное», всегда впереди.