Артём Тылик о дебютной выставке «Тёмная лирика» художника Юлии Видановой.
…если бы на первую выставку Юлии Видановой никто не пришел — искусство бы всё равно состоялось. Но так не бывает! Если искусство состоялось, зритель сломает замки, разгадает код домофона, вышибет двери — лишь бы увидеть.
Предвкушение встречи с молодым, еще не известным тебе художником, всегда несет с собой особенную эмоцию, вроде той, что испытываешь, предвкушая первое свидание, первый поцелуй, первую ночь. Явление в мир художника — вопреки изобилию музеев современного искусства, пафосных галерей, андеграундных арт-пространств — событие редкое и чрезвычайное.
Утверждение «в мире появился новый художник» равнозначно утверждению «мир навсегда изменился». Если мы хотим понять само существо живописи, мы должны отдать себе отчет: мир до того, как он был написан Ван Гогом и мир после того — это два разных мира. В тот самый момент, когда Ван Гог написал один подсолнух, все подсолнухи — существовавшие когда-то, существующие сейчас, будущие — навсегда изменились. После Ван Гога мы просто не способны видеть подсолнухи так, как видели их до Ван Гога.
Вот почему подрагивают пальцы, набирая 6121* на домофоне, охраняющем галерею «Ветер странствий», на набережной реки Фонтанки, в которой, сегодня, 25 ноября 2013 года, состоится открытие выставки «Темная лирика» молодого художника Юлии Видановой — я волнуюсь, ведь, возможно (ах, как бы мне хотелось!), мир, от которого я прячусь в теплое пространство галереи, и мир, в который я вернусь через полтора часа — это два разных мира…
Талантливый режиссёр и драматург Иван Вырыпаев, в одном из публичных выступлений сказал: «Если фильмы Тарковского показывать в абсолютно пустом кинозале, ничего не изменится — искусство всё равно состоится». Избегая, конечно, сравнения начинающего живописца с мэтром кинематографа, я все-таки скажу, что если бы на первую выставку Юлии Видановой никто не пришел — искусство бы всё равно состоялось. Но — и это необходимо отметить — так не бывает! Если искусство состоялось, зритель сломает замки, разгадает код домофона, вышибет двери — лишь бы увидеть. На фильмы Тарковского выстраивались, и продолжают выстраиваться, очереди, а за полчаса до официального открытия, я обнаружил в галерее «Ветер Странствий» несколько десятков посетителей, оживленно обсуждавших предложенные произведения.
Собрав в положенное время посетителей в центре зала, Дмитрий Дагас (один из кураторов выставки) прозорливо заметил, что Юлия Виданова «художник мужественный, ибо имеет смелость в современном художественном пространстве отстаивать собственный взгляд на искусство, не желая как писать «розочки», так и играть в «концептуальность». Фраза эта, сказанная с любовью, не лишена горького смысла — сегодня, художник решающий писать то, что считает нужным, намеренный создавать собственный художественный язык, ставит себя в тяжелое положение.
Принято считать, что в современной живописи канона не существует — художник волен писать всё, что угодно и как угодно. На деле же, крушение большого канона (вроде обязательной перспективы и т. п), привело не к освобождению субъективности художника, а к возникновению нескольких маленьких канонов: массового и элитарного. Современный художник желающий быть признанным и продаваемым, должен либо подстроиться под непритязательный и, в общем, пошлый вкус обывателя, создавая работы, художественная задача которых состоит единственно в том, чтобы удачно вписываться в интерьер, либо соответствовать «элитарности», «концептуальности», «продвинутости» галерейного искусства, вроде того, что выставляется на крупнейшем биеннале современного искусства «Манифеста» (кстати, в 2014 году «Манифеста» пройдет в Санкт-Петербурге).
Надо сказать, что в обоих направлениях встречаются по-настоящему талантливые художники (что делает посещение «Манифеста» обязательным), но, тем не менее, оба направления содержат в себе канон (свод незыблемых правил) — более жесткий, нежели существовал в реалистической живописи 19 века. Не соответствие одному из предложенных канонов делает художника одиночкой, существующим вне налаженного рынка, вне престижных премий и грантов, вне внимания «авторитетной» критики. Наверное, это проблема. Но когда я смотрю на Юлию Виданову — хрупкую, милую, живую девушку, порхающую возле своих картин — мощных, монументальных, сильных, я понимаю, что девушку эту вовсе не волнует сумма продаж, присутствие на выставке «авторитетов», попадание на то или иное биеннале.
Юлия Виданова пишет картины ради картин. А разве мать рождает ребенка ради того, чтобы он был богатым и знаменитым? Нет, мать рождает ребенка ради того, чтобы он просто был. «У меня нет слов, картины говорят за меня…» — волнуясь, произносит Юля, и посетители устремляются к ждущим полотнам…
Экспозиция «Темная лирика» разделена на две части. Разделение обусловлено различием в технике: в первом зале представлена живопись (холст, масло), во втором зале расположена графика. Первое, что удивляет, поражает, радует в живописных работах Юлии Видановой — это очевидная, и, при том, весьма тонкая игра с наследием Врубеля: мотивы, цвет, пластика. Генезис к Врубелю редчайшее явления в кругу молодого поколения живописцев, и то, что молодой художник избирает в свои учителя именно Врубеля, само по себе говорит о многом. На обращение к Врубелю способен только художник, поставивший перед собой исключительные задачи в работе с цветом, композицией, пластикой. И действительно, работы Видановой отличает особая «врубелевская» пластичность.
Центральная картина экспозиции — попытка дать пластический образ первого человека, с десяти шагов кажется и вовсе скульптурой, подсвеченной яркими лампами. Тонкие черты лица — чувственный рот, томительно разомкнутый в ожидании запретного плода, полузакрытые глаза, длинные волосы — отсылающие к «женскому», играют с мощным «мужским» торсом и руками, держащими красное, создавая диалектическое напряжение внутри образа, погруженного в пульсирующий горячий желтый. Перед нами первозданный человек — растворенный в природе, бессмертный, не знающий зла и добра. Картина закончена, и как всякое законченное произведение (а законченным можно назвать произведение, в котором ни один элемент не производит впечатления случайности), — совершенна.
Правее от центральной картины, расположена еще одна работа с поразительным пластическим решением — запрокинутая голова, с крупными чертами лица, закрытыми глазами, выступающими скулами, тонет в фиолетовом, то свободно брошенном на холст, то сформованном в соцветия. Сказать, стоя перед этой работой, что «вот эту голову в прошлом, 2012 году, написала художница Юлия Виданова», всё равно, что сказать стоя перед скульптурами о. Пасха «вот эти головы высек туземец Орлиное Перо в таком-то году до нашей эры». Нет, эти головы потому и воспринимаются жителями 21 века, как выдающееся произведение искусства, что создают ощущение, будто их никто никогда не высекал — они были всегда, с сотворение мира. Ну, а если и высек их кто-то, то явно не бренные люди — титаны, боги или атланты. Так и поверить в то, что вот эту голову, запрокинутую в фиолетовое, написала молодая хрупкая девушка (выигравшая, между прочим, международный конкурс на оформление альбома культовой группы «The Cure»), — невозможно. Эта голова была всегда — придя на земли, называемые сегодня Санкт-Петербургом, люди нашли эту голову и этот фиолетовый, и они понятия не имеют, кто и когда их создал. И через тысячу лет, когда земли эти назовут по иному, а о «The Cure» никто не вспомнит, голова, запрокинутая в фиолетовое, будет всё также висеть на кирпичной стене, возле реки Фонтанки.
«Мне нравятся выдуманные реальности, как то, реальность на сцене, в этой „черной коробочке“. И моя внутренняя жизнь только еще одна реальность, а „общая“ реальность, это как коридор между всеми остальными», — говорит Юлия, провожая гостей в зал, где представлена графика…
Графика Юлии Видановой — это не облегченные вариации на тему живописи, а уникальный художественный язык, отличный от языка, разработанного автором на холсте. То, что начинающий художник способен развиваться в разных направлениях, а не занимается, по определению Михаила Шемякина, «самоедством» — говорит о том, что художник этот пришел в искусство всерьез и надолго. Графические работы Юлии Видановой в полной мере раскрывают название экспозиции «Темная лирика», отсылая зрителя к темной, сокрытой, потаенной стороне личности — сну, фантазии, грёзе.
Открытие того факта, что субъект состоит не только из сознания, очевидности, ясности, но имеет оборотную сторону в виде бессознательного, стало важнейшей вехой в эстетике 20 века. Традиционное представление о том, что художник выражает посредством произведения некоторый смысл — осознанный, ясный автору, понятный зрителю — подверглось всесторонней критике. Психоанализ и психологическая наука утверждали, что «темная сторона» человека, которой традиционно отводилась роль чего-то по сравнению со «светлой стороной» несущественного, на самом деле, обладает большим значением и объемом.
Оказалось, что сон, фантазия, грёза — говорят о человеке больше, чем сам человек знает о себе в свете собственного сознания. Оказалось, что выразить человека, значит выразить его бессознательную «темную» сторону. Но как это возможно, если бессознательное по определению не выразимо? Разве выражать бессознательное, сокрытое, потаенное в человеке, не значит находиться одновременно по обе стороны баррикад?
В пространстве этих вопросов двинулся художественный поиск середины 20 века. Сюрреализм, занявший в этом процессе видное место, пытался решить поставленную задачу положительно, изобретая новые художественные практики, позволяющие выразить невыразимое. Так возник сюрреалистический символизм, в котором символ, уподобляясь образу в сновидении, должен был отослать зрителя к значению, лежащему в области бессознательного, сюрреалистический экспрессионизм, в рамках которого, художники пытались посредством экспрессивной, неосознанной работы с красками «эмоционально» выразить невыразимое, техники автоматического письма, в ходе которых слова складывались в тексты без какого-либо участия сознания, работа в измененном состоянии сознания, укоротившая жизнь целой плеяде талантливых авторов, и т. д и т. п.
Но помимо художников пытавшихся решить задачу непосредственно, существовали в истории европейского искусства и авторы, которые, оставляя за бессознательным статус невыразимого, тем не менее, активно использовали эстетику сновидения, создавая уникальный художественный язык, казалось бы, безвозвратно потерянный «реалистичной» европейской цивилизацией. Причем, язык этот зачастую не был связан с модой на психоанализ, поскольку создатели его понятия о «психоанализе» не имели. Речь идет, прежде всего, о двух выдающихся литераторах: Э. Т. А. Гофмане и Л. Кэрролле.
Столь длительный экскурс в историю, необходим был лишь потому, что всё богатство наработок европейского искусства в области эстетики сна, фантазии, грёзы сконцентрировано в графических работах Юлии Видановой — есть здесь и аллюзии на произведения Кэрролла, и ни с чем несравнимая поэтика, свойственная рассказам Гофмана, и таинственный символизм, и особая «лирическая» экспрессивность: вот маленькая девочка сидит на стуле, упираясь ножкой в торшер, а в это время, и стул, и торшер растут вверх на огромных «паучьих» ногах; торшер бросает на девочку агрессивный свет и та прячет глаза под челку; а за спиной девочки вьется к окну, расположенному на потолке, длиннющая лестница.
Здесь всем хватит места: психоаналитик выделит символы лестницы и окна, отослав к соответствующим страницам из «Толкования сновидений», любитель Кэролла отметит родство девочки с Алисой, исследователь Гофмана укажет на поэтику, существенный характер которой заключен, по словам переводчика Гофмана, Вл. Соловьева «в постоянной внутренней связи и взаимном проникновении фантастического и реального элементов», но главное, что по окончании всех герменевтических процедур, в графике Юлии Видановой остается еще что-то — не расшифрованное, сокрытое, потаенное. Что-то необъяснимое, неуловимое, невыразимое на ином языке.
Любая искусствоведческая теория, способная многое в произведении объяснить, разгадать, перевести на естественный язык, всякий раз, сталкиваясь с продленным произведением, доходит до определенной точки, в которой перевод оказывается невыполнимым. Эта точка — темная, потаенная, сокрытая от любопытных глаз теоретика и есть суть искусства, ибо «человек есть эта ночь, это пустое Ничто, которое целиком содержится в своей нераздельной пустоте…» (Гегель).
Так и я, сделав несколько беспокойных кругов по галерее, гонимый размышлением о представленных работах, заканчиваю размышление там, где понятия теории искусства оказываются беспомощными и бесполезными…
Чтобы войти нужно нажать 6121*, чтобы выйти — «красную кнопку». Я возвращаюсь в мир из тепла галереи; мир — река предо мною, купол собора, спешащие люди — точно такой же, какими я его оставил… Я молча иду вдоль домов, закуривая сигарету, и только стороннему наблюдателю видно, как тянется вслед за мной — фиолетовый.Понравилось?
Смотрите виртуальную версию дебютной выставки Юлии Видановой!
Юлия Виданова
Художник
Родилась прекрасном пригороде Санкт-Петербурга, Петергофе. В 2001 году окончила начальную художественную школу в Петродворцовом районе. Однако после решила получить математическое образование и поступила в СПБГУ на факультет прикладной математики, в 2006 году, но быстро разочаровалась в выборе.
В этот период познакомилась с художниками и музыкантами Петербурга. Вдохновленная их творчеством, начала самостоятельно изучать масляную живопись. В 2008 и 2009 годах участвовала в выставке ArtDarkwave (СПб) с графическими работами и под псевдонимом Кристиана Блэк. В 2009 приняла участие в фестивале «Молодое искусство» (СПб-Кронштадт). С 2009 года активно сотрудничала с музыкальной группой Roman Rain.
В 2012 году решила получить второе высшее образование по направлению графический дизайн. В этом же году одна из работ оформила виниловую пластинку (одну из пятидесяти) культовой группы The Cure в рамках проекта Secret 7. Пластинки были выставлены и проданы в Generation Gallery, в Лондоне. В 2013 году приняла участие в оформление анти-кафе Гильдия, в креативном пространстве Четверть.
